ВОСПОМИНАНИЯ
ВОСПОМИНАНИЯ

Юлия Сергеевна Ятковская
дочь начальника 8-го отдела 2-го Управления МСМ СССР С. В. Патракеева
Что же осталось? Легенда. Наше детство.
Казаки-разбойники, индейцы, ковбои, чтение на пруду на мостках. Сбор урожая до его вызревания на кустах и деревьях. Санатории для лягушат в корнях кленов. Белые грибы, прикрытые листочками вдоль канавы у забора и под липами у кромки пруда. Земляника и малина на «солке» (Солнечной поляне). Запах велосипедного подвала. Металлический рыцарь с ключом от «бильярдки» (он же «Дон Кихот»). Сборы на качелях под клёном (кто сорвет листья ногами при взлете).
Родительский волейбол, преферанс за корпусом и канаста перед. Бридж в комнате «Навои» с пианино, с портретом, который подарили в свое время Ефиму Павловичу, и покер в дальней комнате со шведской стенкой и диваном, на который мы прыгали с верхней ступеньки. Перила главной лестницы, по которым можно было так лихо скатиться и элегантно спрыгнуть в конце под неодобрительный вздох местных дам. Старый рояль Bluthner с нацарапанной надписью «Панька, я вижу тебя в лорнет», на котором исполнялись и Beatles, и Rolling Stones, и Doors, не говоря уже о Bethoven с Chopin. Дни рыбака с копчением разных рыб у крыльца Славских.
Посиделки в солярии, где теплый душ шел из ржавой бочки, нагретой на солнце. Каток на веранде, заливаемый и поддерживаемый в нужной кондиции Сергеем Петровичем Столяровым для любимой внучки Ольки, ее сушилки и морилки для насекомых на балконе, наши клумбы с гладиолусами в укромных уголках. Лаз в подземный ход, заросший хмелем. Дальняя прачечная, где курили мальчишки.
Орешник для изготовления луков в парке. Березы с березовым соком. Фиалки и дикорастущие турецкие гвоздички, флоксы вокруг пятачка и вдоль дорожки мимо бильярдной к детской площадке, черноплодка, сирень, шиповник, георгины на большой клумбе. Немецкие овчарки, которым приносились несъеденные котлеты.
Запах полдничной выпечки и ночных сухарей на остывающих противнях на кухне, вобла из буфета в газетном кульке, финский джем в красивых ведерках по 2 кг, американские сигареты и чешское пиво, — да всего не перечислить.
Поставленный мною спектакль «Три мушкетёра», первый и последний в моей жизни. То все актеры купаться улепетнули, то бабушки их засадили читать обязательное летнее чтение, то на великах все за мороженым на станцию отъехали, — как ртутные шарики разбегались. Кардинал вечером накануне премьеры отказался от роли. В итоге на премьеру пришли «алкоголики» (старшие мальчишки), чтобы подтрунивать и посмеиваться. Но Мария Дмитриевна Бурназян, бывшая арфистка Большого театра, обняла и поздравила меня с удачным исполнением главной роли d’Artagnan, — а его-то в моей трактовке как раз и не было! Я была Атосом, и мушкетеров было именно три.
Там началась и продолжается крепкая дружба. Женя Крюкова (Славская) стала лучшей моей подругой с тех пор как мне исполнилось 10, а ей 7. Серьезная маленькая девочка с огромным сердцем, безупречным воспитанием и неисчислимыми талантами. Когда у меня еще не было велосипеда «Орлёнок» для подростков, и все сели и умчались вдаль по парковым аллеям, она осталась со мной и остаётся до сих пор рядом, в счастливые и грустные минуты.
Приятельствую с Олей Столяровой, моим индейским «кровным братом», с которой смешали кровь, порезав большие пальцы, сидя на лавочке неподалеку от вторых, вечно закрытых ворот. Сергей Петрович с внучкой радушно приютили меня в первые весенние каникулы, когда я приехала одна без родителей, и мы с Ольгой читали под одеялом с фонариками книжки про индейцев.
С Юлей Гончаровой сблизились уже в Москве, когда у меня у самой появилась дочка Кристина, которую она нежно любит, а ведь Юлька в детстве ревниво оттаскивала меня от мелких ребятишек, — вот кто бы мог подумать?! Малышей я обожала, нянчила вдохновенно, с удовольствием катала в коляске по большому кругу, под благосклонным взглядом гордых молодых мам. Крошечных мальчиков — Максима Туторского, прозванного «Бум-а-бума», Федю Дмитрука, и одну маленькую девочку, Тонделя, она же Антонина Крюкова (Славская), которую знаю и люблю с её 11-го дня жизни, приехавшую практически сразу из родильного дома прямо в Опалиху. Старшая сестра Женька гордо вывезла её мне навстречу из-за биллиардной и та кроха навсегда покорила моё сердце. Марина Ефимовна Славская, Тошкина мама, позволяла мне присутствовать у них, когда Тоне делали массаж. Знак наивысшего доверия!
А как мы ждали, какие железные бочонки с бобинами привезут в среду и в субботу — кино дважды в неделю. Марья Устиновна в актовом зале, продающая синевато-зеленоватые билетики, отрывая их по металлической линейке, и битва за большое колючее кресло в проходе в последнем восьмом ряду, куда можно было усесться вдвоём с лучшим другом и посмотреть “Romeo&Juliette” Franco Zeffirelli, тогда ещё не с Лео ДиКаприо и Клэр Дэйнс, а с Оливией Хасси и Леонардом (тоже, впрочем, Лео) Уайтингом, и увидеть это в том же возрасте, что и бессмертные герои Монтекки и Капулетти. И слушать потом завораживающую мелодию Нино Рота на бобинном магнитофоне в дальней комнате актового зала.
Смена декораций… Всё ушло, но не исчезло, потому что еще живы люди, которые прожили там бок о бок приличный кусок жизни, «опалихской», неповторимой, чудесной, — как теперь издалека смотрится — такой беззаботно-счастливой жизни.
Вспоминается чеховский «Вишневый сад». Теперь дом отдыха разрушен. Вырубается и сжимается, как шагреневая кожа, приусадебный парк. Новые хозяева жизни отвоевывают территорию под современную застройку. Князья Юсуповы, владевшие усадьбой в XIX веке, реализовали идею французского парка на подмосковной земле. И иным обитателям выпало жить в этой подмосковной усадьбе, ставшей советским ведомственным домом отдыха.
Дорогая наша «Опалиха»! Для потомков останется лишь легенда.
2020 год